74 |
– Хотите подождать конца или идем сейчас? Может быть, подождете? Это, наверное, кончится оригинально! – Что же может быть оригинальнее? – говорю я. – А бывает, что несколько человек из публики берут дирижера вместе со стулом и уносят его в фойе! – Разве это не обижает дирижера? – Нет, почему? Ведь это делается по-товарищески, шутя. Дирижер и сам понимает, что оперу продолжать нельзя, – что ж ему обижаться? Но на этот раз дирижера не вынесли из оркестра, спектакль благополучно кончился при совершенно пустом зале – вся публика ушла раньше финала. Выходя из театра, я слышал, как говорили капельдинеры: – Черт побери дирекцию, которая ставит такие оперы! Публика поломала стулья, изволь чинить их теперь! Оказалось, что капельдинеры исполняли в театре роль столяров. «Боже мой, – думал я после этого спектакля, – если б что-нибудь подобное случилось со мною! Не пережил бы я такой драмы!» Но впоследствии я узнал, что многие из крупных артистов бывали в подобных переделках, такова публика: хорошо – так хорошо, и вот тебе в награду искренний наш восторг! Ну, а если плохо – так мы тоже не станем стесняться в выражениях нашей оценки! Но здесь порицание артисту отнюдь не является позором для него, в порицании нет издевательства над личностью, оно остается в рамках эстетической оценки. Вне театра артист такой же полноправный гражданин, как все, и никто не смеет издеваться над ним. На одной из репетиций знакомый мой портье сказал, дружески подмигнув: – Сегодня на репетицию придет синьор Бойто! Я не знал, что автор «Мефистофеля» в Милане, и с естественным любопытством ждал его. Явился элегантно одетый человек лет пятидесяти, тщательно выбритый, в пенсне, похожий на польского магната, изысканный в манерах и аристократически простой в отношении к людям. Меня представили ему, и все время, репетируя, я посматривал на него, пытаясь понять, как он относится к своей опере? Но он смотрел на всех так спокойно, как будто репетировали не его вещь. Послушал некоторое время, сказал всем нам красиво сделанные комплименты и ушел. В перерыве репетиции, когда все пошли курить в соседнюю комнату, Джиованино, портье, рассказал нам, что «Мефистофеля» уже ставили лет двадцать тому назад и что опера торжественно провалилась. Милый Джиованино, страстный поклонник Бойто, ругал публику, не понявшую такую оперу. Особенно нравился ему «Пролог», беседа сатаны с богом, трубы в оркестре и заключительные слова дьявола: Люблю подчас со стариком встречаться, Держу язык, чтоб с ним не препираться, Но вежливость его, однако же, приятна – Он даже с чертом вежливо умеет обращаться. Расхваливая оперу, Джиованино утверждал, что на первый спектакль Бойто не придет, – он страшно нервен. – Однако на репетиции он был совершенно спокоен, – сказал я. Джиованино засмеялся: – Да разве он покажет свое волнение? Он сам актер, не хуже нас! Он умеет быть сдержанным! Действительно, Бойто не был на первом представлении, но о ходе его ему после каждого действия сообщали по телефону. После спектакля Джиованино уже знал, что Бойто очень обрадован, милый портье-артист говорил мне: – Вы увидите, как он будет благодарить вас! Давно уже мы решили поставить эту оперу, но все не было подходящего Мефистофеля! У нас много чудесных певцов, но – здесь нужен певец и актер – как вы! А главное – наши певцы едят много макарон, что делает их толстыми! Но Джиованино сам был толст и поэтому тотчас же оправдал толщину: – Иначе нельзя в Италии! Это такая прекрасная страна! Здесь люди много работают и у всех превосходный аппетит! И много хорошего вина! А тому, кто ест макароны и пьет хорошее вино – тому неловко быть худым! Нехорошо. Конечно, есть у нас и худые, но ведь это больные люди! Бойто был только на одном спектакле, причем не показался в зрительном зале, а сидел в ложе за кулисами. Скоро мне сказали, что он хотел бы видеть меня. Я тотчас же отправился к нему, в небольшую квартирку около городского вала. На столе в его кабинете курились какие-то ароматические монашки, – он был холост и, видимо, любил разные изящные вещи. Он оказался очень веселым и шутливым человеком; зная, что он пишет оперу «Нерон», я спросил что-то по поводу этой работы. Тогда он сделал страшное лицо, вынул из ящика письменного стола огромный пистолет, положил его мне на колени и сказал комически мрачно: – Застрелите меня! – Что вы? – Да, застрелите меня за то, что я занимаюсь глупостями! Застрелите сейчас же! – шутил он. Но и по шутке было видно, что этот человек относится к своей работе с огромным напряжением. Позже мне случалось, бывая в Милане, заходить к нему, но я так и не узнал ничего об этой опере. А однажды, когда я стал рассматривать партитуру, он шутливо закрыл ее, сказав, что это «музыка секретная». |
Контакты с администрацией сайта: admin@shalyapin-museum.org
Контакты с администрацией музея: contact@shalyapin-museum.org
Адрес музея: 123242, Москва, Новинский б-р, д.25 - Телефон: 205-6236